Оборона Азова в 1641 году донскими казаками, как и битва при Молодях в 1572 году, принадлежит к числу знаменательных военных событий в истории России. На протяжении трёх месяцев горстка храбрецов стояла насмерть против огромной армии могущественнейшего государства тогдашнего мира, вступив в почти безнадёжную для них схватку лишь ради чести великой да славы вечной.

На рассвете 7 июля началась атака. Стоявшие возле вала янычарские таборы яростно сопротивлялись, но вскоре были смяты и обратились в бегство. Казаки захватили 16 вражьих знамён. Как на крыльях взлетели донцы на рукотворную гору, перебили и разогнали землекопов, разломали, порушили и подожгли всё, что можно. Но самым ценным трофеем оказались двадцать восемь бочек отличного пороха! Отбиваясь от наседающих турок, открывших по казачьим полкам бешеную ружейную и пушечную пальбу, донцы отошли в свою разрушенную крепость. Бочки с порохом безотлагательно отнесли и установили в подкопе. Дождавшись, когда на валу скопится побольше неприятельской пехоты, минёры привели адскую машину в действие. Взрыв, который был слышан в радиусе ста километров, как горох разбросал изготовившиеся к штурму турецкие отряды. Несколько сот человек ударной волной зашвырнуло на другой берег Дона, а в крепость « по воздуху янычар тем нашим подкопом живых в город кинуло тысячу пятьсот человек».

Потери турецкой армии были огромны, как сообщает летопись «побило яныченя многие тысячи». Гассан-паша был в ярости. Он приказал выделить 30 тысяч бойцов, разделить их на отряды по 10 тысяч человек и, сменяя друг друга, и с утра 8 июля попеременно атаковать крепость днём и ночью, пока не возьмут. По сигналу турецкие войска бросились к проломам в стенах, к разбитым городским воротам, на бегу атакующие готовили верёвки и крюки для штурма башен. Казаки выждали, когда под стенами соберётся как можно больше солдат противника, и внезапно выстрелили по ним залпом из самопалов, и, как сообщает Челеби, «сотни газиев сразу испили чашу смерти». Начался беспрерывный штурм. В течение четырёх, казавшихся бесконечными суток, защитники крепости без устали отражали накатывавшиеся на стены волны турецкой пехоты. К исходу 11 июля казаки были близки к отчаянию. За это время было отбито 24 атаки, по 6 атак за день! «И от такова их к себе зла и ухищренного промыслу, от бессония и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от духу смрадного труплова отяхчели мы все и изнемогли болезньми лютыми осадными. И все в мале дружине своей уж остались, переменитца некем, ни на единый час отдохнуть нам не дадут».

Оправдывая малую результативность многочисленных атак на стены Азова, Эвлия Челеби сообщает, что храбрым газиям противостояли пьяные казаки, отчего, дескать, они и не боялись смерти, и бились с турками с яростью обречённых. Факт сам по себе примечательный, но по правилам Войска Донского пьянство в походе или на войне каралась смертью, поэтому массового загула всей армии быть не могло в принципе. Вот как объясняли эту курьёзную ситуацию сами казаки:«Поморили нас безсонием; дни и нощи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися, и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели. Уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрельбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом. Язык уж наш во устах наших не воротитца на бусурман закричать». Шатающиеся, с неверными от усталости движениями, с красными от бессонницы и дыма глазами казаки и впрямь могли произвести впечатление пьяных.

И эти полумёртвые от переутомления и ран люди решили сами пойти в контратаку на врага. Зияющие бреши в строю заполнили взявшие в руки оружие женщины и подростки. Помолившись и поклявшись, что никто не побежит назад, казаки контратаковали растерявшегося от такой неслыханной дерзости противника. Впереди грозной казачьей пехоты высоко подняв над головой образ Иоанна Предтечи шёл азовский иерей Серапион. Из проломов в стенах, с валов, из-за развалин домов на головы турок полетел град пуль, расстреляв все заряды, казаки взялись за сабли. Сеча была ужасной, долгое время противники не уступали друг другу. Но духом русские оказались сильнее, через несколько часов шесть тысяч янычар из шедшего в очередную атаку десятитысячного отряда усеяли своими телами валы и подступы к крепости, остальные дрогнули и побежали. Ещё шёл бой, когда специально отряжённые отряды казаков-городовиков стали разрушать турецкие укрепления,засыпать вражьи окопы, уничтожать припасённое для штурма имущество, заклёпывать пушки. Турецкие военачальники решив, что в Азов каким-то чудом подошло свежее подкрепление, немедленно приказали прекратить штурм и отвести войска на перегруппировку. Измученный гарнизон на несколько дней получили долгожданную передышку.

Поняв, что простым штурмом укрепления не взять, турецкое командование решило повторить постройку вала, чтобы артиллерией полностью разрушить все укрепления казаков, хотя разрушать в городе было уже практически нечего. Дабы оградить строителей насыпи от нападений гарнизона Азова, османы вели постоянный артиллерийский обстрел крепости, днём и ночью, сменяя друг друга, наготове во всеоружии стояли таборы янычар. Турецкие войска не оставляли попытки захватить то, что оставалось от Топракова городка, прощупывая оборону ежедневными нападениями. Наконец 1 августа вал был закончен. Османские канониры затащили на его гребень пушки и начали методично ровнять город с землёй, казаки, спасаясь от бомб и ядер, попрятались в вырытых с обратной стороны крепостных валов своеобразные блиндажи.

На следующий день, второго августа, пал Топраков городок. Отступая, казаки повторили трюк с фугасами. Турки, считавшие, что весь порох у донцов ушёл на подрыв вала, снова попали в огненную ловушку, от взрывов одномоментно погибло свыше трёх с половиной тысяч вражеских бойцов, были разрушены все ведущиеся под стены Азова турецкие подкопы. При отходе из форта получил тяжёлое ранение Наум Васильев, в тот же день войсковым кругом был избран новый атаман Тимофей Лебяжья Шея, который возглавил оборону Ташкалова городка. Впрочем, оборонять было уже практически нечего, от когда-то большого города с толстыми стенами и высокими башнями остались лишь дымящиеся развалины, да на валах сломанными зубами торчали остатки генуэзских башен.

Турки выслали парламентёров с предложением о капитуляции, предложив казакам выйти из крепости, и пешими отправится по своим станицам и хуторам. Однако донцы на такую примитивную уловку не купились, прекрасно зная, чего стоят обещания турок, а особенно их союзников – крымских татар. Попытка подкупа также не удалась. На все посулы турецкого сераскера казаки ответили: «Когда нам нужен был Азов, то мы его взяли, не торгуясь и не платя денег; когда нам понадобятся деньги, мы за ними сами придем, а коли тебе нужен Азов, попробуй его взять, как брали мы. Ничего от вас нам не надобно. Дорога нам, молодцам, лишь слава вечная!». Однако дела в самом Азове становились всё хуже и хуже. В строю оставалось немногим более тысячи бойцов. В смрадных землянках лежали сотни раненых, женщины как могли старались облегчить их участь, но в блокированном, до фундаментов разрушенном городе не хватало самого необходимого. Однако дух защитников не был сломлен. Началась подземная война, обе стороны делали тайные «подлазы», турки с целью подвода мин под городские валы, казаки вели контрминную борьбу да по потайным ходам проникали в тылы турок, устраивая погромы и вырезая подчистую целые отряды. Полностью уничтожить превосходящее их в десятки раз войско казаки и не рассчитывали, но старались постоянно тревожить супостата дерзкими вылазками, стараясь нанести ему максимальный урон. При таких налётах казаки неоднократно захватывали и утаскивали с собой пушки. Чтобы впредь не допустить потерь артиллерийского наряда, турецкий военачальник приказал сковать все орудия между собой толстой железной цепью.

Не сладко приходилось и осаждающим. Огромная армия испытывала недостаток в продовольствии, боеприпасах и топливе. Наконец, янычары начали открыто выражать недовольство, ведь по уставу тогдашнего османского войска, военные действия не могли длиться более 40 дней без смены личного состава. Гассан –паша обратился в Стамбул с просьбой о подкреплении. Султан удовлетворил его просьбу и 15 августа к Азову пришли 16 кораблей, привезя ядра, порох, жалованье и пополнение. Тонким ручейком шла помощь и к казакам, хитроумные донцы брали в рот полую тростинку, ложились на спину, и течение реки приносило их прямо к стенам крепости. Применяя такой метод, на поддержку измученному гарнизону за полмесяца в Азов проникло несколько сот человек. Порох и другое снабжение также доставляли рекой, используя не менее оригинальный способ. На дно высокобортной лодки привязывали необходимые вещи, опрокидывали её, притапливали с помощью грузов и отправляли импровизированную субмарину вниз по течению. Посылка доставлялась в целости и сохранности, а в воздушном мешке и порох оставался сухим. Наконец турки пронюхали про эти уловки и перегородили реку забором, в который, как пишет Челеби «даже рыба не проходила».

С получением подкреплений, пороха и ядер османы активизировались. Начался новый обстрел, который продолжался целых 16 дней. В перерывах между огневыми налётами, крепость с различных сторон штурмовали сильные отряды, однако все попытки ворваться в разрушенную цитадель были отражены. Османское войско несло ощутимые потери в живой силе. Тогда раздосадованный турецкий военачальник приказал спешиться татарским и ногайским всадникам, и послал их на штурм в качестве пехоты. Необученные сражаться в пешем строю степные воины гибли сотнями напрасно, что вызвало серьёзные разногласия между крымскими властителями и турецким штабом.

Казаки на турецкие нападения отвечали ночными вылазками, проникая во вражеское расположение подземными ходами и, как рассказывает Челеби, затерроризировали турок так, «что на храбрых газиев напал страх, да такой, что люди лишились рассудка». Турки просто не знали, что противопоставить такому способу ведения войны, ведь как они сами признавали: « Таких де жестоких смелых бойцов нигде не видал и не слыхано - даром де никоторой пульки не выпустит, а подкопами злые великие беды нашим чинили». Вдобавок в османском стане не без помощи казачьей агентуры стали распространятся слухи о подходе двухсоттысячного московского войска, конные разъезды донцов постоянно тревожили тылы осадной армии, истребляли отряды фуражиров, убивали одиночек или небольшие группы вражеских солдат, неосторожно удалившихся от основного лагеря.

Начиналась осень, а с ней пришли дожди и ранние в тот год холода. В турецком лагере начали свирепствовать голод и болезни, в рядах их союзников началось открытое недовольство. Часть татарского войска неожиданно снялась и ускоренным маршем двинулась домой, так как украинские казаки, стараясь хоть как то помочь своим истекающим кровью братьям, нанесли удар по Крыму. «Преодолев Перекоп, запорожцы прошли внутрь Крыма на день пути повоевав многие крымские улусы и захватив полон многой. Обратно они отошли в целости, поскольку крымский хан со всеми воинскими людьми был под Азовом»,- сообщает хронист. Гассан-паша обратился к султану с целью отложить осаду на будущий год и добиться отвода войск от Азова, так как по законам Турецкой империи военные действия должны быть прекращены до дня Касыма, то есть до 26 октября по старому стилю. На что султан Ибрагим ответил: «Паша, либо дай мне Азов, либо отдай свою голову». Османскому главнокомандующему остался только один выход – решительный штурм.

Для того, чтобы мотивировать своих бойцов сражаться, турецкий штаб решил набрать штурмовые отряды исключительно из добровольцев, вооружить их за счёт казны султана и обещать наиболее отличившимся различные преференции, включая получение крупных земельных наделов. На зов откликнулось более 10 тысяч человек, включая матросов флота, татар и ногайцев. Как говорит в своём повествовании Эвлия Челеби, этим добровольцам было выдано «семь тысяч мечей, две тысячи щитов, две тысячи мушкетов, шесть тысяч алебард, пять тысяч гранат и много другого оружия».

1 сентября начался очередной разрушительный обстрел крепости. Казаки попрятались в выкопанных в обратной стороне вала норах, ядра почти не наносили им урона, но все более менее сохранившиеся укрепления были окончательно разбиты. Турки ринулись в бой. Им удалось прорваться в цитадель, семь часов среди развалин Азова шла рукопашная схватка. Казаки умело применяли в бою заранее подготовленные ловушки. Наседавшие враги проваливались в волчьи ямы, других, пытавшиеся проникнуть по подкопам, травили серным дымом, засыпали рукотворными обвалами или расстреливали в упор из засад. Донцы умышленно оставили практически без защиты одну из улиц и, когда по ней к центру Азова устремились толпы ликующих победителей, сработали фугасы. Более 1200 османских завоевателей взлетели на воздух. Особенно досаждали неприятелю стрелки, засевшие в развалинах генуэзских башен. Огонь был таким плотным и вёлся так точно, что, по словам очевидца, «некоторые отряды мусульман были доведены до крайности и бежали». В уличных боях погибло ещё две тысячи турецких пехотинцев и спешенных крымцев. Сражение продолжалось до вечера, казаки умело перебрасывали по замаскированным ходам свои отряды на угрожающие участки и смело атаковали то с тыла, то с флангов окончательно деморализованных турок. Янычарские чауши с наступлением темноты стали отзывать своих солдат, командование османской армии было уверено в победе и решило отложить окончательный захват развалин Азова до утра. Турки укрепились на валах Ташкалова городка и на развалинах стены цитадели.

А наутро османы, предвкушавшие скорую победу, увидели перед собой высокий вал, укреплённый деревянными срубами. Казаки за ночь ухитрились соорудить новое укрепление внутри крепости. Оторопелые турки поняли, что им снова предстоит всё начинать сначала. Бесплодные атаки, чередуемые массивными бомбардировками крепости, продолжались до 10 сентября. Наконец турецкие войска окончательно выдохлись. Положение осаждённых в Азове людей было ужасающим. В живых осталась менее тысячи человек, включая женщин-казачек и детей. Почти все они получили ранения различной степени тяжести. В крепости почти заканчивалось продовольствие и, самое неприятное, у казаков иссяк запас пороха. Все понимали, что ещё один штурм им не выдержать, пощады от победителей ждать тоже не приходилось.

Тем временем в лагере осаждающей армии шло совещание: командиры решали, что делать дальше. Близилась осенняя распутица, а за ней и холода, посему турецкий штаб единогласно решил свернуть осаду и через две недели отбыть на Родину. Отвод войск проходил в строжайшей тайне, казаки, загнанные в свои подземные убежища артиллерийским огнём, даже не догадывались о происходящих передвижениях в стане противника. Дабы деморализовать гарнизон крепости, турки распустили слух, что к ним идёт на помощь 70 тысяч татарских и черкесских всадников, и сделали так, чтобы эта весть дошла до защитников Азова. В качестве демонстрации турецкие командиры посадили всех, кто умел держаться в седле на лошадей и заставили ездить вокруг крепости, появляясь то в одном, то в другом месте. Казаки турок не боялись, однако появление как им казалось свежего войска, способного просто задавить горсточку защитников своей численностью, подействовало на гарнизон крепости удручающе. Был созван круг и большинством присутствующих было принято решение идти на прорыв, дождавшись благоприятных погодных условий.

В ночь с 27 на 28 сентября на крепость опустился густой туман, видимость была практически нулевая. В полной тишине все, способные стоять на ногах, собрались возле развалин часовни Иоанна Предтечи. Азовский священник Серапион отслужил службу, люди, готовясь прорваться или умереть, исповедались и причастились и, вознеся над строем иконы из городских церквей, скорым маршем двинулись на врага. В сером мраке открылся вражеский стан, казаки решительным броском преодолели оставшееся расстояние, готовясь встретить огонь грудью, но… неприятельский лагерь был пуст. Ночью 26 сентября турецкая армия погрузилась на корабли и отплыла в Крым. Османы ещё раз доказали, что они по праву считались лучшей армией того времени, проведя блестящую операцию по отходу и погрузке огромного войска на корабли. Казаки захватили 400 человек в плен, в основном татар, оставшихся помародёрствовать в брошенном лагере своих союзников, да две тысячи безнадёжных больных и раненых турок, оставленных на милость победителей.

Осада, продолжавшаяся 93 бесконечных дня и ночи, закончилась. Общие потери турецкой армии, союзников и рабочих-некомбатантов под Азовом составили около 70 тысяч человек убитыми и умершими, включая 20 тысяч отборных янычар. Более трёх тысяч казаков сложили головы при обороне казачьей столицы, оставшиеся в живых были «все переранены и искалечены».

Весь тогдашний цивилизованный мир был ошеломлён вестью о поражении турецких войск. Стамбульское правительство, как описывает хронист, было в великом смятении и страхе. В европейских столицах этому сообщению отказывались верить. Да и в Москве донесение, привезённое оправившимся от раны Наумом Васильевым 28 октября 1641 года, произвело фурор. Ещё бы, после унизительных поражений от Речи Посполитой на западе - такая оглушительная победа на юге! Но тут же возник вопрос: что делать дальше? Понятно, что с потерей крепости Стамбул не смирится и на следующий год нашествие обязательно повторится, к тому же, зимой 1641 года турки прислали проект нового русско-турецкого соглашения, в котором Азов рассматривался только как владение султана. Царская администрация решила вынести решение судьбы Азова, как бы сейчас сказали, на всенародное обсуждение.

Третьего января 1642 года собрался Земский собор, который постановил: «И ныне нам города Азова принять и воевод и ратных людей послать не к делу, и быти им в таком разоренном месте не мошно…». Ослушаться воле Государя и самим попытаться удержать город, у казаков не было ни сил, ни возможностей. Крепость была полностью разрушена, а способных встать в строй после трагических событий 1637-1641 годов во всём Войске Донском осталось немногим более двух тысяч человек. Как гласит казачья легенда, в слезах и великой скорби уходили из Азова с жёнами и детьми, последние 500 казаков, унося с собой иконы из Азовских церквей, коромысло городских весов и даже железные крепостные ворота. В покинутом Азове не осталось не только людей, но даже ни одного животного; там не осталось ни собаки, ни кошки, ни мыши. Среди руин крепости одиноко возвышалась уцелевшая древняя генуэзская каменная башня, служа немым памятником героизму казачьего гарнизона.

 

 

Дорога нам слава вечная! Часть первая.

 

Дорога нам слава вечная! Часть вторая.

 

Яндекс.Метрика